Форум староверов-ревнителей дониконовского благочестия

цитата:

РЕСТЬЯНСКАЯ СУБКУЛЬТУРА В ПРАВОСЛАВИИ
Мы собираемся обсудить проблему доминирования крестьянской субкультуры в среде современного православия. Среди прихожан Русской Православной Церкви налицо сильная тяга к различным элементам старой крестьянской культуры, которые воспринимаются зачастую в качестве необходимых составляющих церковного предания. Отношения на приходах, в монастырях и семинариях в наши дни нередко строятся по логике старых патриархальных сообществ. Мы будем говорить о природе этого явления и его последствиях для церковной жизни.
Рекомендуем прочитать: http://slovo-bogoslova.ru/…/ortho…/peasantry-or-christianity
На встрече состоится доклад Ильи Илюковича по обозначенной теме и дискуссия, в которой примет участие иерей Михаил Владимиров, а также, по Skype из Оксфорда, иеромонах Тихон (Васильев). Ведущий встречи - Герман Сунайт.
Встреча состоится в пятницу 9 декабря в 18:30, ауд. 705 РХГА, Фонтанка 15. Как всегда, всех ждут печеньки и чай!https://www.facebook.com/spb.ibif/posts/649902721838542

Откуду есть пошли православнутые на Руси

Сразу надо сказать, что отцом всех современных православнутых является Серафим Саровский. Это достаточно легко устанавливаемый историческими методами факт: и царебожники, и почитатели Распутина, и самарские беседники и Иоанн Кронштадский (и т.п. движения), так или иначе, преемственно, по прямой линии, восходят к Серафиму и его окружению. Скрытый текст

Установить этот факт не составляет никакой проблемы, проблема состоит в том, почему вообще появилось такое явление и почему оно стало таким актуальным.
Средневековое общество весьма стабильно, религия занимает в нем пусть очень важное, но строго определенное место. Надо полагать, что в допетровские времена к тогдашним православнутым общество, как крестьяне так и прочие социальные группы, относилось весьма прохладно. Здесь достаточно вспомнить, как новгородцы махнули с моста в Волхов тогдашних активистов – стригольников, или многочисленные рассказы из житий русских подвижников о враждебности крестьян попыткам учредить монастырь вблизи деревни, или историю протопопа Аввакума, которого прямо смертным боем не раз били собственные прихожане за желание простираться в пастырской деятельности за пределы церковной службы и требоисполнительства. Не в меру ретивых церковных активистов общество выдавливало в монастыри и в разного рода «калики перехожие». Т.е. такое религиозное поведение не рассматривалось как нормативное и приемлемое. «Каликов» могли со вздохами послушать, подать милостыню и на этом все заканчивалось. О том, что все церковное сообщество должно вести такой образ жизни – никому не приходило в голову. В монастырях активисты обеспечивались полезным трудом и ритмичной религиозной деятельностью, а особо завиральные идеи так или иначе локализовались. Похоже, что толчком к появлению православнутости стали монастырские реформы Петра I и Екатерины II. Петр резко сократил прием в монастыри, да еще издал довольно суровые законы о «ханжах и пустосвятах», а Екатерина провела секуляризацию монастырских имений и учредила штаты монастырей, так что попасть в монастырь становилось не так просто. Православнутым активистам ничего не оставалось делать, как оставаться на местах постоянной приписки, чему так же способствовало введение паспортов и регулярные ревизии населения. И вот уже к 30-м гг. XVIII в. тогдашние «религиозные экстремисты» из локального монастырского пребывания расползаются по приписным к монастырям селам и деревням и попадают в поле зрения властей под именем секты хлыстов. (Старообрядчество, хоть и имело некоторое отношение к процессу, но как-то сразу приняло форму массового социального движения, вызвало бешеные преследования властей и быстро превратилось в самостоятельную конфессию, поэтому особого влияния на наших православнутых не оказало). Форма существования и практика хлыстов были слишком экстремальными для того, чтобы иметь массовый характер, да и само движение через некоторое время конфессиолизировалось, для того, чтобы эти идеи могли быть более-менее приемлемыми в обычной церковной организации, необходимо было придать им более умеренный вид и освятить авторитетом. Серафим и стал таким центром притяжения и знаменем церковных маргиналов. В XVIII – XIX вв. российское общество, как и все прочие христианские страны, прошло через секуляризацию. В результате развития капитализма важные социальные институты, такие как государство, бизнес, гражданское общество постепенно осознают собственную значимость и собственные земные корни и, в силу этого, престают нуждаться в небесной санкции. Общество не становится от этого атеистическим, просто религия остается в тех областях жизни, где общество еще не чувствует себя достаточно уверенно. В то же время, часть общества, которая не успевала адаптироваться к быстро меняющимся условиям (а это могли быть и дворяне, и крестьяне, и часть духовенства) вынуждены были обращаться к религиозной объяснительной модели для адаптации к ситуации. Так еще до революции образовались внутри русского православия две церковные общности – респектабельная, удовлетворяющая не слишком высокие религиозные запросы и маргинальная, в которой вся сложность социальных процессов интерпретировалась исключительно при помощи церковных мифологем. И светское и церковное начальство до революции достаточно жестко отслеживали активистские настроения и не допускали индуцирование православнутости на широкие слои населения. Т.е. большая часть общества считала себя вполне православной ходила на службу по воскресеньям (а то и лишь в двунадесятые праздники) и табельным дням, а в остальное время занималось общественно-полезными делами или проводило время в собственное удовольствие. Видимо это чем-то напоминало «широкую церковь» в Англии. Нам, привыкшим к экстремальным формам религиозности в советский период, показалось бы странным, что религия может быть просто милой и привычной разновидностью ландшафта, как, например, сегодня в Греции. Так бы, наверное, и продолжалось, если бы не революция. Итогом религиозной политики большевиков стало практически полное уничтожение «ландшафта» и то, что раньше было маргинальным и не слишком одобряемым становится единственной формой религии. Поскольку быть религиозным при большевиках стало признаком маргинальности, то церковь, волей-неволей стала центром притяжения всех социальных групп, которые по отношению к которым большевики вели репрессивную политику. Наиболее многочисленной такой группой стали, на раннем этапе, бывшие кулаки, т.е. зажиточные крестьяне. Все особенности сознания этой мелкобуржуазной группы стали сознанием большей части русских православных, а именно – ограниченность, узкий кругозор, сосредоточенность выгоде, как бы она не понималась (например, как спасение души), консервативность, как попытка вернуться в стабильное прошлое. Так как никакой другой формы религиозности в советское время не осталось, то, когда начался приток в церковь неофитов из интеллигенции, то их церковная социализация могла проходить только в заданных формах. Кроме того, сами неофиты их интеллигентов были законченными маргиналами для советской власти, и, таким образом, экстремальные формы религиозности стали воспроизводиться в массовом порядке.
Сегодня, после того, как свобода религии стала возвращаться в Россию, появляется достаточной широкий слой православных, которые нуждаются в церкви именно как в ландшафте, в то же время, духовенство, особенно высшее – это вчерашние маргиналы, которые вдруг превратились в истеблишмент общества, и жаждут получить от общества компенсацию за пережитое корпоративное унижение. Пока само духовенство не перестанет противопоставлять себя обществу, пока не преодолеет собственную внутреннюю маргинальность и провинциализм – конфликт церкви и общества будет нарастать и православнутость – судьба церкви в России.http://andber.livejournal.com/242302.html